Фикло с фикбука

[Shelenessa]

Название: Бездна твоя течёт у меня внутри
Автор: Shelen (Мгхам)
Бета:  Valemora
Пейринг, персонажи: Гэвин Рид/RK900
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: научная фантастика, экшн, AU, ксенофилия
Предупреждения: ООС
Размер: 15123 слов (включая пвп-бонус)
Краткое содержание: самым страшным с виду чёрным тварям хочется любви сильней других ©
Посвящение: Шипперским войнам, команде RK900 x Gavin Reed и немного внутреннему ксенофилу!

Первый раз Гэвин увидел эту тварь в порту. Отлип от инфопанели, с которой ревниво следил за диагностикой «Лиззи», и увидел, как на соседней площадке из подъехавшего грузовоза выкатывается гравиплатформа, сияя радужными бликами поля Геллера.

Он бы не преминул подойти поближе и полюбопытствовать — поле Геллера таких размеров стоило целое состояние, и за это любопытство его никто бы не осудил, народу возле загадочного груза и так толпилось немерено — но время поджимало, а опозданий Фаулер не любил.

Гэвин уже почти отвёл взгляд от мерцающих разноцветных бликов, как за опалесцирующей радужной преградой что-то шевельнулось, и в тончайшую стенку, напоминающую плёнку мыльного пузыря, врезалась чёрная когтистая ладонь.

В толпе ахнули и невольно попятились. Гэвин и сам едва не отшатнулся от неожиданности, хотя знал, что запрограммированное поле Геллера — непреодолимое препятствие для всего, что должно находиться внутри.

Блестящие антрацитовые когти царапнули по полю, и ладонь соскользнула вниз, оставляя за собой смазанный ярко-голубой след, быстро испаряющийся на воздухе.

Гэвин успел заметить на жилистом запястье массивный браслет магнитных фиксаторов и дёрнул бровью — чтобы сдвинуть их с места, сила нужна была чудовищная.

Правда, мысли о том, кого именно везут в этом аквариуме, быстро сменились куда менее забавными рассуждениями: «Лиззи» — единственный грузовой корабль в доках воздушной пристани. Оставался, конечно, шанс, что рядом пришвартуется ещё один грузовоз, но если нет, и капитан собирается впарить Гэвину живой груз — то нахуй пойдёт и он, и его груз.

К счастью, капитан Фаулер испытывать судьбу не стал, новый заказ был всего лишь экспериментальным корабельным оборудованием. Гэвин уже почти потянулся за стилусом, чтобы оставить подпись, даже не читая контракт, но увидел сумму — и решил, что ему мерещится.

— Не понял, — он развернул голографический лист на всю длину, но оплата оставалась по-прежнему запредельной. — Это что такое я повезу?!

— Образец бортового оборудования, — Фаулер процитировал строчку из договора на память. — Он влезет в твой трюм, я проверил. В сектор серебра летать, конечно, неприятно, но не за каждый заказ тебе дадут кредитов на новые маневровые.

— Блядь.

Это был удар ниже пояса. Гэвин Рид обожал своё корыто. Вот и сейчас он заскрипел зубами и впился взглядом в договор о перевозке. Даже с учетом вычета всех процентов, налогов и процентов с налогов, выходило столько, что можно поставить не только новые маневровые.

Новый корабль купить можно было. И далеко не подержанный корвет, наспех переоборудованный под перевозку грузов, а полноценный джамп-фрейтер. Или даже фрегат, на котором можно послать в Бездну службу перевозки и уйти патрулировать какой-нибудь сектор сияющего изумруда или даже пылающей сирени.

Гэвин уставился на количество нулей. Нули смотрели в ответ и давили на жадность.

— Серебро — это же ёбаная дыра. Какая там конкретно часть, дай угадаю — тёмный сектор тусклого серебра, да? Я без страховки к этой срани на пушечный выстрел не подойду.

— Контракт и страховка А-класса, — Фаулер вздохнул и укоризненно посмотрел на Гэвина. — У нас, вообще-то, репутация и лицензии.

Гэвин почти осязаемо заколебался.

— До сектора серебра три прыжка туда, три обратно, — увещевал Фаулер, почуявший слабину. — А потом поставишь себе новые маневровые и перестанешь проедать мне плешь надбавкой к премии.

— Кэп, — Гэвин почти потянулся за договором, но на середине движения замер. — Ты же знаешь, я никогда не против жирного контракта. Чем жирнее, тем лучше, но это уже перебор. Это ведь нелегальный груз, да? Проблемный? Не будут платить такие деньжищи за оборудование.

— Рид, — Фаулер наклонился поближе, грузно навалившись на локти, и понизил голос. — Послушай. Это экспериментальное оборудование. Из-за недавних поправок в законодательстве его нельзя испытывать в нашем секторе, а у тебя самый быстрый корабль из пришвартованных сейчас на воздушной пристани. «Киберлайф» платит не столько за перевозку, сколько за срочность, если их возьмут за жопу — закроют к херам.

— А хули мы-то? — Гэвин ушел с головой в договор и бубнил почти неразборчиво. — С такими деньжищами своих специалистов должно быть до жопы во всех областях.

Фаулер пожал плечами, но переспрашивать Гэвин не стал. Дочитал до конца, просмотрел приложенную страховку, повторно охуев от количества нулей, и, нервно почесав переносицу со старым шрамом, поставил личную электронную подпись.

За почти полмиллиона кредитов он готов был рискнуть.

До отправления было восемнадцать часов, и чтобы отвлечься от параноидального ощущения случившегося наебалова, Гэвин зарылся в документацию. С контрактом шло столько ведомостей, накладных и инструкций, что в глазах рябило от зубодробительных формулировок, но он не сдавался. Лучше поебаться сейчас, чем на гейте одного из секторов зависнуть из-за недооформленной лицензии или банальной недостающей бумажки.

И, перебирая прилагающиеся к контракту документы, увидел, наконец-то, ожидаемую ложку дёгтя в золотом, во всех смыслах, контракте. На одном из бланков мелькнула незнакомая маркировка, Гэвин всмотрелся в обозначение вензеля под помпезным заголовком «Проект RK900», и по спине скользнули холодные, колючие мурашки. Как только раньше в голову не пришло, из бортового оборудования самое дорогое — это пушки, и одна экспериментальная биологическая пушка сейчас стоит в его трюме.

Бегать по потолку рубки, орать и расторгать договор было поздно, неустойка сожрёт «Лиззи», а остаться без корабля Гэвин был не готов даже будучи очень хорошим и опытным пилотом. К тому же, он уже считал своей эту неприлично огромную сумму оплаты, и расставаться с мечтой о новом фрегате жадность не позволяла. Поэтому Гэвин только отложил документы в сторону, сжал пальцами переносицу и глубоко подышал, успокаиваясь.

Биологические пушки вывели относительно недавно, и только глухой не слышал дифирамбов, поющихся новой системе вооружения. Они не мажут, не перегреваются, защищают стрелка от эманаций Бездны и вражеского десанта, на новое оружие пересаживались все экипажи, которые могли позволить себе эту роскошь… Гэвин не верил, для него все слухи звучали слишком неправдоподобно, чтобы воспринимать их всерьёз. Да и не было ничего проще и надёжнее механической импульсной пушки, которую можно разобрать по винтику, смазать и собрать обратно, а новомодное увлечение биологией вызывало только брезгливую судорогу лицевых мышц. Выращивать оборудование — брррр, мерзость какая.

Сейчас эта мерзость занимала трюм. Гэвин отнял ладонь от лица, решительно отодвинул документы в сторону и поднялся. Прогресс не остановить. Рано или поздно механика устареет, а врага было бы неплохо знать в лицо. Шагая к трюму, он думал о том, что понятия не имеет, на что вообще похоже биологическое оружие, и был готов увидеть буквально что угодно…

Но не массивную гравиплатформу и знакомые радужные блики. Даже решил, что ему закинули чужой груз, и поморщился, предвкушая проведённое без сна время до отправления и волокиту с документами, но потом заметил табличку с логотипом «Киберлайф», вензелем, обозначающим биологическое оружие, и отметающей все сомнения надписью «RK900». Это была не тварь. Это было оружие.

Гэвин присел возле мерцающего края поля Геллера. Опалесцирующая дымка неравномерно цвела, истончаясь до абсолютной прозрачности, и тогда биологическую пушку можно было кое-как рассмотреть.

Фантастически гладкий, блестящий угольно-чёрный хитин вздымался шипами. Оружие тяжело дышало, шипы мерно поднимались и опускались в такт дыханию. Матово блестели магнитные фиксаторы — на жилистых запястьях всех четырёх… рук?.. На рельефных, нечеловечески изогнутых лодыжках. Хвост топорщился гребнями, острыми даже на вид, обвивался вокруг сухощавого тела, и фиксаторов на нём было десятка два. На мощной шее обнаружился ещё один, плотно прижимающий вытянутую голову к платформе, в центре лба крутился голубым диод. Гэвин подался вперед, рассматривая страшенную шипастую башку с удлинённым затылком — и тут оружие вздохнуло и открыло глаза.

У биологической пушки были совершенно человеческие глаза, серо-голубые, слегка подсвеченные изнутри. Умные. Живые. И очень уставший тяжёлый взгляд. От плёнки поля Геллера Гэвин отшатнулся, словно получив удар под дых — на мгновение ему показалось, что оружие разумно. Что это вообще не оружие, даже не животное, а человекоподобная страшная тварь из забытых Господом секторов Бездны.

Тварь ещё раз вздохнула и прикрыла глаза. Наваждение тут же спало, и Гэвин выдохнул, обозлившись на себя за неуместные фантазии. Захотелось тут же найти подтверждение — перед ним предмет. Оборудование. Умное, возможно, очень умное, но никак не живое.

Недолго думая, Гэвин сунул руку сквозь плёнку поля. Тварь даже не дёрнулась, поле на мгновение обожгло кожу холодом, и он коснулся широкого плеча. Чёрный хитин оказался твёрдым, немного шершавым и тёплым, это тепло щекотно толкнулось в пальцы, и Гэвин с удовольствием пощупал его ещё раз.

Тварь прищурилась, ленивым, медленным жестом повела плечом, и Гэвин порезался — у хитиновых пластин оказался острый край. Идея потрепать оружие за плечо или холку, словно домашнюю кошку, сразу перестала казаться удачной. Он решил убрать руку, оружие проводило удаляющуюся ладонь пристальным взглядом, и в голову пришла ещё более удачная идея. Гэвин задержал пальцы у самого края поля Геллера.

Тварь тяжело мотнула вытянутой башкой, с усилием приподняла голову над платформой — он представил преодолеваемую силу магнитного фиксатора и внутренне поёжился, но руку не убрал. Треугольные хелицеры нижней челюсти дрогнули, разъезжаясь вниз и в стороны, между ними мелькнул неожиданно розовый язык. Гэвин даже дыхание затаил.

И оружие лизнуло его руку. Язык оказался влажно-бархатистым, чуть скользким; проехался по ладони, и Гэвин едва сдержался, чтобы не вцепиться пальцами в упругую псевдоплоть. Язык старательно зализал царапину, ранку тут же чувствительно защипало, и тогда Гэвин полностью опомнился: хрен знает, из чего состояла слюна биологической пушки. Руку он спешно убрал.

Тварь нехорошо прищурилась — аж мурашки побежали по спине — и резко вскинула голову, будто фиксатора на шее вовсе не существовало. Гэвин шарахнулся подальше — он-то полагал, что оружие надёжно упаковано и не откусит ему руку по плечо, резко вздёрнув башку. Ошибиться оказалось неуютно, но на человека, замершего за плёнкой поля, тварь внимания не обратила. Она широко раззявила пасть, завела голову ещё выше, словно позвонков в шее совсем не было — и впилась в собственное плечо.

— Ебать!

Ярко-голубая кровь забрызгала поле Геллера изнутри, и какое-то время Гэвин ничего не видел, только слышал, и от звуков, с которыми хелицеры скребли о хитин, у него в животе все скручивалось. Кровь быстро испарялась, поле мерцало, и от этого заполошного мерцания сперва заломило виски — а потом, когда картинка перед глазами прояснилась, срочно захотелось сблевать.

Тварь отгрызла себе верхнюю конечность вместе с куском плеча. Ту самую, за которую Гэвин её потрогал. Мощные челюсти обглодали хитин, вывернув пластины с ошмётками странной сероватой плоти, кровь стекала тонкими ручейками, слишком яркая на чёрном. Из раны торчала желтоватая, неровно обкусанная кость.

Он поискал откушенную конечность взглядом, и замутило с удвоенной силой. Из фиксатора торчала только скукоженная кисть с огрызком запястья.

Остальное тварь сожрала.

На нетвёрдых ногах Гэвин выбрался из трюма, закрыл за собой шлюз, заблокировал, два раза проверил статус блокировки и привалился спиной к переборке. Колени подрагивали, и он поклялся до конца маршрута не заглядывать в чёртов грузовой отсек. А ещё — что на «Лиззи» хотя бы одна такая срань появится только через его труп.

И только потом подумал о том, что, скорее всего, испортил ценное экспериментальное оборудование, и за эту отгрызенную конечность из оплаты наверняка вычтут приличный кусок. Если, конечно, биологическая пушка вообще доедет до пункта назначения и не загнётся по дороге. Настроение упало совсем в ноль.

Заниматься документами желания больше не было. Вообще не хотелось хоть чем-то заниматься. Хотелось забыть всё, что было связано с оружием, как страшный сон и перестать уже сглатывать вязкий, кислый привкус во рту. Поэтому Гэвин наскоро набросал маршрут, принял душ и упал спать.

Были, конечно, опасения, что после увиденного уснуть будет проблематично, но вырубился он, едва голова коснулась подушки. Даже сны стрёмные не снились, и проснулся он только потому, что в корабельной тишине звук, с которым блокируется грузовой отсек, слышно слишком хорошо.

Сонный Гэвин, как был, в одних трусах, прошлёпал в рубку, проверил статус блокировки и, обложив по матушке капризную электронику, ушел дальше спать. Хрен знает, с какой стати оповещение пришло спустя несколько часов после того, как он собственноручно заблокировал трюм.

Второй раз его поднял будильник. Спать всё ещё хотелось, даже контрастный душ не сильно помог. Поэтому Гэвин не сильно расстроился, обнаружив, что так и не пополнил запас мясных консервов, хотя, вроде бы, даже заказывал. Но завтракать пришлось одной кашей, и, флегматично заедая сладкой галетой обогащённую витаминами крупу, он сделал заказ, понадеявшись на скорость дронов доставки, а потом ушёл греть реактор, занимать очередь на вылет и листать сводку новостей.

И едва не уснул за пультом. Собственно, о том, что он уже дремлет, положив тяжёлую голову на полусферу астролябии, Гэвин понял, когда меж лопаток засвербило, будто кто-то внимательно пялился в спину, прожигал недобрым, тяжёлым и опасным взглядом. Поёжившись и нервно оглянувшись, он убедился, что коридор за спиной пуст, потёр лицо ладонями, пытаясь отогнать мимолётное ощущение опасности. Мерещится же всякое.

В тишине громко пиликнуло оповещение. Гэвин вздрогнул, увидел, что это всего лишь доставочный дрон изнывает у трапа, и разозлился. В патруль он собрался на фрегате, ага. Сопли подобрать бы сначала и перестать дёргаться от повседневной ерунды.

— Благодарим за повторный заказ, — прочирикал дрон, вручая объёмную коробку. — Желаем хорошего дня!

— В смысле, блядь, повторный?

Тяжеленная коробка едва не вывалилась из рук, и пока он пытался удержать её и не уронить с трапа себя, дрон уже отчалил и не ответил.

Зато в логах бортового журнала нашлась запись о предыдущем заказе. Он не забыл и действительно пополнил запас провианта два дня назад. Какого чёрта? Бежать и перетряхивать кладовку времени не было, до вылета оставалось всего ничего, и Гэвин плюнул. В мерцании разберётся, там всё равно делать почти нечего.

За обзорным экраном уже приветственно мигал разноцветными огнями гейт, на пульте мерно тикал отсчет. Он упал в пилотское кресло, задраил шлюзы, проверил общую герметизацию корабля и состояние защитного купола, икаль привычно сдавил виски, воздух сгустился, завибрировал, и под этот мерный гул Гэвин вывалился в мерцание Бездны.

И прислушался.

Мерцание было самым быстрым способом преодоления бесконечности Бездны — и самым опасным. Неопытного и слабого пилота ждали медузы, норовящие прилипнуть к обшивке и проесть её насквозь, спрутоглавы, способные пробить щиты и броню одним ударом щупальца, а если заглушить реактор и остановиться — то на палубу запросто спикирует целый десант выродков Бездны.

Неопытным и слабым Гэвин давно не был. Помнил наизусть эманации каждой твари, икаль увеличивал невеликие псионические силы человеческого разума, позволяя прослушивать Бездну на предмет болтающихся в ней опасностей, а расщеплять пополам сознание, постоянно сканируя окружающее пространство и параллельно занимаясь чем-то ещё, он умел с первого курса пилотной академии.

За бортом было тихо, только Бездна плескалась в шар защитного купола и где-то слева резвилась стайка медуз, к счастью, слишком далеко, чтобы прилепиться к «Лиззи». Гэвин поднялся из-за пульта, собираясь-таки навести в кладовке порядок, тряхнул головой, пытаясь избавиться от фантомного, призрачного ощущения чьего-то присутствия — он же на корабле один, неужели совсем мозгами двинулся после вчерашнего, и опять мерещится всякая хрень?

И похолодел весь, от макушки до пяток. Он находился в мерцании, на голове был работающий икаль. Ему не казалось.

Гэвин впервые пожалел, что на корабле нет оружия. Ну, то есть, совершенно беззащитной «Лиззи» не была — четыре бортовых пульсара отпугивали медуз, кормовой и носовой щиты были модифицированы им лично и готовы выдержать даже один удар спрутоглава, на носу пряталась плазменная пушка, замаскированная под безобидный логгер. Но внутри корабля из оружия был только станер. Лицензию на личный ручной фазер покупать дорого, да и против кого применять? Если на палубу высадится десант, даже наплечный плазмомёт и полный костюм боевой защиты не спасёт от дюжины-другой зубастых быстрых тварей.

Теперь Гэвин был согласен даже на несерьёзный карманный игольник. Пробираясь по коридору и постоянно оглядываясь, он страстно желал, чтобы внезапный пассажир оказался нелегалом, невесть как пробравшимся на борт, или пиратом, или кем угодно, только не…

Чувствуя, как от напряжения сердце едва не выпрыгивает из груди, Гэвин разблокировал трюм.

Поля Геллера не было. Перед ним стояла пустая гравиплатформа, магнитные фиксаторы громоздились беспомощной кучкой, и сердце сперва замерло в груди, а потом провалилось куда-то в холодную и бесконечную Бездну. Биологическую пушку теперь даже в мыслях невозможно было назвать предметом, Гэвин как-то очень сомневался, что выращенное оружие может выбраться из коробки и… Пойти цепляться к ближайшему подходящему разъёму? Некстати вспомнились отсутствующие мясные консервы. Биологическая пушка жрала мясо, а значит, по кораблю совершенно точно ходила ебанутая живая тварь. Икаль не указывал точное расположение прощупываемых объектов, и единственное, в чём можно было быть уверенным — тварь где-то в пределах защитного купола, и могла прятаться где угодно, в Бездне камеры слежения не работали.

Спину снова свело ощущением чужого взгляда. Понимая, что из трюма она явно уже давно выбралась, Гэвин всё равно медленно его осмотрел, будто оттягивая неизбежное, и только потом осторожно выглянул в тамбур. Там тоже никого не оказалось, и он вышел из трюма на нетвёрдых ногах, чувствуя, как внутренности сводит в противный холодный комок. Сзади с шипением закрылся шлюз, Гэвин дёрнулся, бросая тревожный взгляд за спину, а когда снова посмотрел вперёд — тварь пялилась на него с потолка.

Он замер. Своими глазами видел, что секунду назад коридор был пуст, и до ушей не донеслось ни звука, зато сейчас тварь шумно сверзилась сверху, кошмарно клацнув когтями по мексаллоновой плитке перекрытия. Блики поля Геллера больше не мешали рассматривать детали, буквально каждая бросалась в глаза и более впечатлительного человека заставила бы ёжиться. На тридцать седьмом году жизни Гэвин впечатлительным себя давно не считал, но ёжиться очень, очень хотелось.

Когтистые трёхпалые ступни цепко впивались когтями в пол. Хитин топорщился шипами в неожиданных местах и блестел. Тварь была широкоплечей и высокой, на голову выше его самого, над плечом покачивался кончик гребёнчатого хвоста. Остальное Гэвин рассмотреть не успел, взгляд прикипел к правому плечу твари — именно правую верхнюю конечность биологическая пушка отгрызла себе вчера, а сейчас там покачивалась белокожая человеческая рука. Эта белая рука, растущая из хитиновых пластин, была самым противоестественным, что он до сих пор видел за всю свою жизнь.

Стало понятно, как тварь вылезла из поля, и оставалось только проклинать собственную глупость. Если бы он не полез потрогать, если бы был осторожнее и не порезался, если бы потом убрал руку и не дал зализать кровоточащую ранку — у твари не оказалось бы человеческой ДНК, которая может беспрепятственно проникать сквозь прочнейшую преграду.

Тварь сделала ещё шаг и глухо, но очень угрожающе, заклекотала.

Рукоять станера прыгнула в ладонь сама по себе, Гэвин даже осознать не успел, а уже целился в вытянутую башку. Тварь выпрямилась и нервно шарахнула хвостом о переборку, оставив глубокую вмятину. В фильтрованный корабельный воздух вплелось горькое предчувствие быстрой смерти, икаль грелся так, что почти жёг виски. Мелькнула мысль, что хоть умрёт как мужчина, с оружием в руках, но умирать отчаянно не хотелось.

Потом он не мог точно сказать, что заставило бросить станер на пол и поднять безоружные руки. Какое-то наитие свыше, не иначе, но тварь тоже замерла, недоверчиво вперившись тяжёлым взглядом, икаль буквально прожигал присосками кожу. Одной рукой Гэвин осторожно потянулся к разогревшемуся прибору и сбросил его с головы — острая боль всё равно сбивала концентрацию, сканировать Бездну в таком состоянии было невозможно.

Но вместо блаженного облегчения он почувствовал, как внутренние психические барьеры беспощадно сдавило со всех сторон. Икаль защищал хрупкое содержимое человеческой черепушки от вторжения и поэтому грелся, а ебучая тварь, ко всему прочему, оказалась сильнейшим псиоником и ломилась в мозги.

Н̸А̴П҈А̴Д҈И̷ У҈Д̵А̵Р̴Ь̶ Д̵А̴Й̴ М҈Н҉Е҉ П̸О̵В҈О҈Д҉

— О Господи!

Мысленно тварь орала даже сквозь щиты, голову сдавило жестокой псионической хваткой. Ослабли колени, во рту появился яркий медный привкус, и Гэвин привалился к переборке, опасаясь, что сейчас потеряет сознание, перестанет поддерживать мысленный барьер, и тварь попросту выжжет ему мозги.

— Не ори, — прохрипел он. — Ради Бога, не ори!

Тварь дёрнулась на один шаг назад, и даже псионическая хватка ослабла.

т̷ы̴ г҉о̴в҉о҉р̵и̸ш҉ь̸ с̴о̶ м̶н̴о̸й̵

— Конечно, с тобой, с кем же ещё, — по верхней губе поползла щекотная тяжёлая капля, и Гэвин машинально её слизнул. От вкуса собственной крови чуть не затошнило.

т̴ы̵ н҉е̶ у̴г̸р҈о̶з҈а ты̶ с҈л̸а̵б҈ы̴й҉ т̸ы̴ м҈е̸н̷я̵ н̶е̶ б҈о̶и̴ш̶ь̷с҈я̷

Безмозглого зверя Гэвин боялся бы. Тварь — если она говорит, пусть даже мысленно, а не стремится полоснуть когтями — нет. Бояться стоит неведомого, вроде выродков Бездны, а с тем, что умеет говорить, всегда можно договориться. Он чуть сдвинулся, поудобнее приваливаясь к стене спиной, под рифлёной подошвой сапога звякнуло, и, борясь с тошнотой, Гэвин аккуратно опустил голову. Это оказался икаль.

— Не дави ты уже так на мозги, — он поморщился, медленно наклоняясь и поддевая обруч пальцами. Ниобиевые присоски деформировались, словно ещё чуть-чуть — и икаль бы расплавился прямо у него на голове.

— Боже, да к тебе, наверное, можно подходить только с золотым икалем восьмой степени защиты. Что ты вообще такое?

Тварь молча сделала ещё один шаг назад. В повисшей паузе отчётливо сквозила неуверенность и замешательство.

— Меня, кстати, Гэвин зовут. А тебя?

Тварь отшатнулась, словно её ударили.

н̴̷е̶т̴̸ и̵м҈е̶н̵҈и̷

Хвост раздражённо дёрнулся и снова вписался в переборку, грозя проломить её ко всем демонам Бездны.

У҈ М̸Е̶Н҉Я̴ Н̷Е҈Т̴ И̵М̴Е̴Н҉И̶

— Не ори! Я дам тебя имя!

Тварь мгновенно заткнулась, но в мозгах воцарилась полнейшая пустота. После воплей в голове Гэвин не мог сказать с уверенностью, как зовут его самого, не то что придумать хоть какое-нибудь имя для чёрной хитиновой твари. Вспомнилась только табличка с буквами RK, цифры он напрочь забыл, но ассоциативный ряд и так сработал.

— Рик. Тебе нравится?

м҈е҈н҈я̷ з̷о̸в҈у̵т̸ Р̴и̶к̶ у̶ м҈е̵н҉я̸ е̴с̴т҈ь̸ и̷м҉я̶ т̴ы̴ д҉а̴л҈ м҈н̵е҈ и̸м҈я҈ Т̸Ы̵ Д҈А҈Л̶ М҈Н҉Е҈ И̵М̶Я҈

— Го-о-осподи, — Гэвин мученически застонал, пряча лицо в ладонях. Ментальный барьер едва держался, хотелось надеть икаль и оглохнуть от благословенной тишины в мозгах, но обожженные виски ещё болели.

— Сгинь с глаз моих, скройся, ты мне сейчас мозги через уши выдавишь!

Он услышал странный клёкот — и тишину. Чужая воля перестала давить на щиты, мгновенно убралась, и слегка охуевший от подобной покладистости Гэвин поднял голову.

Перед ним был пустой коридор. О том, что вся эта срань не померещилась, можно было догадаться только по двум вмятинам в боковой переборке и глубоким царапинам от когтей на плитах пола. Покривившись от неприятных ощущений, Гэвин надел икаль, снова судорожно перекосив лицо, когда остывший металл прижал обожженную кожу, и прислушался к окружающей Бездне. Медузы всё так же следовали за кораблём, но держали дистанцию, тварь — Рик! — ощущался где-то в пределах защитного поля, и только тогда получилось выдохнуть и расслабиться. Тут же захотелось жрать и спать, а до ближайшего гейта ещё… Хрен знает, чувство времени отказало. Пришлось вздёргивать тело в вертикальное положение и идти. Гэвин собирался в рубку, но проходя мимо камбуза, передумал. Из готовой еды были только галеты, и парочку он тут же сожрал всухомятку, едва не давясь крошками.

За спиной тихо клекотнуло, Гэвин обернулся и закашлялся под пристальным немигающим взглядом.

— Жрать, небось, хочешь?

Рик молча пялился, вцепившись когтями всех конечностей в дверной проём. Человеческая рука каким-то медитативным, неосознанным движением перебирала пальцами, поглаживая косяк, и Гэвина едва не передёрнуло от абсолютной чуждости существа, способного отрастить на себе конечность от другого вида. А потом греющийся икаль заставил отвлечься от разглядывания.

— Кивни, — он закинул в рот надкушенную галету и вытащил из пачки новую. — Я всё равно тебя не слышу и не хочу, ты орёшь в мозги как пожарная сирена.

Рик медленно наклонил голову вниз и вернул обратно. Сообразительный.

Гэвин протянул галету — и чудом остался стоять неподвижно, когда чёрная зверюга метнулась тенью от входа к протянутой руке. Когти скрипнули по полу. Он думал, Рик возьмёт печенье рукой, но высоченная тварь села у ног, утыкаясь в галету носом. Пальцы чувствовали тёплое редкое дыхание.

Сейчас можно было хорошо рассмотреть морду. И лучше бы не — за разъехавшимися хелицерами оказались такие зубищи, что если бы Гэвин увидел их чуть раньше, когда совал руку через поле Геллера, то погладить хитиновое плечо точно бы не осмелился. На эту пасть он постарался не смотреть. Тем более, что у Рика были красивые, живые, человеческие глаза цвета холодной стали, любоваться которыми как раз было очень приятно.

А ещё, когда он был так близко, выяснилось, что у шипастой, стрёмной даже на вид твари влекущий, тёплый, приятный запах. Так пах горячий воздух в красных пустынях бурного сектора пылающего пурпура. Или нагретый солнцем бетон корабельной пристани. Или дуло плазменной пушки после выстрела.

Длинный, трогательно розовый язык коснулся пальцев, изучая, и галету буквально выдернули из ладони, Гэвин даже испугаться не успел.

— Ещё?

Рик без напоминаний медленно кивнул, икаль больше не грелся, и Гэвин протянул ещё одну печеньку, тут же заглоченную даже не жуя. Губы невольно искривились в непрошеной нервной усмешке — чёрная страшная тварь сидела на корточках у его ног и ела печенье из рук, хвост вился по полу идеально ровным полукругом. Пальцы ещё помнили шершавое тепло хитина, приятное, если подумать, и опять захотелось потрогать. К тому же, галеты кончились, а глупые идеи — нет. Поэтому Гэвин протянул пустую ладонь и погладил высокую точёную скулу с выемкой для острого края хелицер.

Рик не шелохнулся, не сдвинулся ни на дюйм, но весь буквально закаменел, превратившись в чёрную безжизненную статую. Запоздало подумалось, что надо было вежливо снять икаль и спросить, можно ли тянуть грабли, но медузы всё ещё резвились недалеко от корабля, и оставлять их без присмотра было весьма опрометчиво. А спустя мгновение Гэвин уже точно знал, что куда опрометчивее было трогать Рика без спроса, потому что все четыре конечности биологической пушки пришли в движение, скользнули по бёдрам, сжали талию и бока. Человеческая рука Рика трогала еле-еле, словно сил в ней совсем не было, зато остальные, твёрдые и когтистые, сжались каменными тисками, острые когти мгновенно пропороли одежду и впились в кожу, оставив глубокие кровоточащие царапины.

— Отпусти.

Рёбра трещали от безжалостной хватки, но Гэвин очень постарался, чтобы в голосе не отразились боль или испуг. Вместо того, чтобы отпустить, Рик ткнулся затылком под челюсть, едва не выбив зубы, и Гэвин сперва от души хлопнул его по каменному черепу, чуть не отбив ладонь, а потом отвлёкся вообще от всего — за бортом вспучилась Бездна, распугав медуз.

— Отпусти, блядь!

Впрочем, Рик и сам что-то почувствовал, завертел башкой и в мгновение ока вымелся из камбуза. Гэвин понятия не имел, куда он направился, но следить за живым оружием было недосуг — он сам со всех ног бежал в рубку, оскальзываясь на поворотах. Прощупать икалем возмущения за бортом не получалось, а значит, это был чужой корабль: защитные корабельные купола непроницаемы для псионического воздействия.

Только что тут делать второму кораблю, Бездна, что ли, тесная? Бортовая астролябия на торопливый запрос послушно отрисовала на визоре натуральный крейсер. Гэвин закусил губу и, чувствуя себя идиотом, врубил форсаж на полную мощность. Он везёт золотой груз, и пасли его, небось, ещё с пристани. А может, гравиплатформу сразу грузили в трюм уже с проблесковым маячком.

Крейсер придвинулся ближе и выплюнул облако антиграва. Форсаж заглох, не разогнавшись до максимальных оборотов, и Гэвин проклял свои маневровые, которые надо было давно уже заменить с третьего поколения хотя бы на пятое, из-за их медлительности он не успеет вовремя выйти из глушащего облака. Крейсеру тоже отсыпал проклятий — антигравом даже пираты брезговали пользоваться, грязное вооружение было под строжайшим запретом во всех секторах.

Зато теперь можно было запросто сдаваться. Нападение посреди Бездны с использованием запрещённых технологий автоматически переводило ситуацию в форс-мажорные, да и героем Гэвин никогда себя не ощущал. Если бы сейчас крейсер вышел на связь — он бы своими руками открыл шлюз и посторонился, чтобы пропустить абордажную группу в трюм. Возможно, проводил бы удаляющуюся гравиплатформу сочувствующим взглядом — несмотря на страховидную внешность и криповые повадки, Рик показался забавным.

Спрашивать Гэвина никто, конечно же, не собирался, подозрительный крейсер разговаривать не желал и входящий запрос тоже проигнорировал. Он развернулся на двенадцать градусов и пальнул из пушки по нижней палубе «Лиззи».

— Ах ты ж сука, — пробормотал Гэвин, бессильно наблюдая, как щиты жадно тянут энергию из реактора. Крейсер — это не лёгкая пиратская джонка, с которыми он привык иметь дело, носовая плазменная пушка его даже не поцарапает. Щиты выдержат ещё один-два залпа, а потом перегреется и отключится реактор, обесточенный корвет беспомощно замрёт посреди Бездны, и его голыми руками сперва возьмут крепкие ребята с крейсера — а после, если он останется жив, десант выродков завершит карьеру перевозчика.

Впрочем, пока щиты держались, и Гэвин скользнул взглядом по приборной панели. Они выжгут реактор, пристыкуются к палубе, взломают трюм… Оставалась буквально пара минут, пока держались щиты, и он поднялся из-за пульта. Плазменная пушка легко вытаскивалась из гнезда, и перенести её с носа в тамбур перед трюмом можно было и без чьей-либо помощи. Сдаваться и без сопротивления впускать вандалов, выжигающих реактор «Лиззи», он уже передумал. Хера с два кто вот так просто вломится в его корвет!

Привыкший летать в одиночку и во всём полагаться на себя, Гэвин не учёл только одно. Точнее, одного.

Рик заблокировал рубку, и Гэвин едва не влепился лицом в бронированное стекло перегородки. Человеческая рука живого оружия легла на кодовый замок, запирая его снаружи. Сразу вспомнилось, как бархатный язык облизывал пальцы. Слизать отпечатки капитана корабля — дело вообще плёвое для твари, умеющей выращивать себе новые конечности. Гэвин подумал, что этак живое оружие и кораблём управлять сумеет, и приложил ладонь со своей стороны закрывшейся двери, но Рик бдил и попросту выдрал замок из переборки когтистой рукой, заклинив его.

Оставалось только смотреть — и, прижавшись лбом к толстому холодному стеклу, Гэвин смотрел. Знать бы, что творилось в башке живого оружия. Он полагал, что Рик свалит по своим странным делам, но Рик не валил, и точно так же прижался чёрным вытянутым лбом к стеклу. Запертый в рубке, Гэвин приложил к двери ещё и ладонь, раскрыв пальцы, а другой рукой стянул с головы икаль.

т̵у̸т҈ б҉е̴з̶о҈п̸а҉с̷н̴о̴ с҉и̵д҉и҉ т̵у̸т̶ я҈ у҈б̸ь̵ю̴ и̵х҉ в̷с̵е҉х̸ у҉б̴ь҉ю̸ и҈х҈ в̵с̶е̴х̸ У̸Б҈Ь̵Ю̷

То ли Гэвин привыкал к воплям в мозги, то ли Рик орал как-то помягче, но сейчас ощущения, что голова лопнет, будто переспелый фрукт, не было. Было только мягкое обволакивание псионической мощью и щекотное тепло, толкнувшееся в пальцы даже через толстое герметичное стекло — Рик тоже приложил ладонь с той стороны перегородки. И неожиданно ставший приятным голос, слушать бы и слушать.

«Лиззи» основательно тряхнуло, и Рика смело со стекла, остались только глубокие царапины с наружной стороны двери. Как раз напротив гэвиновой ладони. Гэвин вздохнул, привалился к запертой перегородке спиной и сполз на пол. Щитов больше не было, реактор перегрелся и отключился — он знал это, даже не видя приборную панель. Освещение погасло, и темноту разгоняли только биолюминесцентные панели аварийного освещения; гул реактора смолк, мёртвая тишина глухо давила на уши. Он сам когда-то ходил на абордаж и знал, что будет дальше — сейчас крейсер присосётся к средней палубе и вскроет её.

«Лиззи» тряхнуло ещё раз, послабее — крейсер состыковался с корветом. По обшивке прошла заметная дрожь — это свёрла вскрывали запертый шлюз. Где-то там, в темноте, выжидал Рик — до Гэвина долетали обрывки его эмоций, полностью контролировать чудовищную псионическую силу живое оружие не умело.

Он покрутил в руках икаль, но так и не надел, толку всё равно ноль. Медузы, десант выродков, спрутоглав — без разницы, всё равно реактор часов шесть будет остывать и ещё полчаса включаться и выходить на рабочие обороты. Да и сидеть запертым в рубке в одиночестве и неведении тоже не хотелось, по долетающим эмоциям Рика можно было хоть как-то понять, что происходит.

В голову плеснуло кристально чистой яростью, глаза заволокла красная пелена, и только спустя несколько вдохов удалось вернуть самообладание и понять, что эмоции — не его. Гэвин глубоко вдохнул ещё пару раз, успокаиваясь, и прижался гудящим затылком к прохладному стеклу перегородки. Пилотов тщательно обучали контролировать псионический дар, держать крепчайшие ментальные щиты, не ослабляя их ни на секунду, и страшно было подумать, насколько силён Рик, если его эмоции долетали сквозь все преграды. Абстрагироваться от чужих чувств никак не получалось, поэтому Гэвин ослабил ментальную защиту и позволил мягким волнам жуткой силы проникнуть в голову.

Рик там дрался. Рвал когтями и зубами мягкую человеческую плоть, уворачивался от выстрелов, торжествовал, упивался собственным превосходством. Убивал. Прорывался в крейсер через стыковочный коридор, сеял хаос и смерть среди экипажа. В него стреляли, пытались запирать в герметичных отсеках и даже взорвали собственный реактор в тщетной попытке уничтожить.

Сердце тяжело бухало в груди. Теперь Гэвину казалось, будто это он там бегал по потолку, ломал бронированные защитные скафандры ударом ладони, вскрывал шлюзы и выбивал плечом переборки. Адреналин горячил кровь, дыхание сбивалось. Он смотрел на тонкую полоску икаля в пальцах и прекрасно осознавал, что его нужно бы надеть, не стоит вот так растворяться в чужой силе, это противоречит всем правилам безопасности. И не мог.

Рик там жил. Его для этого создали — для драк и убийств, и Гэвин, который считал себя хорошим пилотом и отменным техником, но ужасным солдатом, грелся у огня чужих чувств, ощущая, как тепло прокатывается по телу, скапливаясь почему-то внизу живота.

Как Рик открыл заблокированную дверь со сломанным замком, осталось загадкой. Кровь грохотала в ушах, дышать становилось всё труднее, и он даже не сразу осознал, что сильные когтистые руки подняли его с пола. Отчётливо Гэвин чувствовал только крепкую хватку на плечах и талии — и запах. К приятному, щекочущему ноздри запаху Рика добавились железистые, солоноватые нотки крови, и этот запах хотелось сглотнуть. Или уткнуться в хитин поплотнее и вдохнуть полной грудью, до красных кругов перед глазами.

Адреналин стремительно трансформировался в возбуждение — причина, по которой Гэвин не особо рвался в разные заварушки. Трахаться хотелось просто невыносимо. Плевать, что рядом только живое оружие, покрытое шипами и вряд ли приспособленное для секса, плевать, что он даже не знал, какого пола эта зверюга, и есть ли пол у биологической пушки в принципе. Икаль выпал из ослабевших пальцев, покатился по полу, звеня, но на это тоже было плевать.

Отдельным пунктом проходила странная, крепнущая с каждым мгновением псионическая связь. Когда Гэвин позволил чужой силе проникнуть сквозь ментальный барьер, чтобы глотнуть побольше будоражащих ощущений, он как-то не задумался о том, что Рик со своей стороны может сделать то же самое. И сейчас твёрдая башка нежно потиралась о его висок, потому что Рик буквально читал его мысли, читал его чувства — и точно так же загорался в ответ. Стоило только подумать о том, как восхитительно было бы потереться всем телом о шершавый хитин, как зверюга тут же покладисто потёрлась, издав какой-то хриплый, мурлычущий звук над ухом. От этого звука штаны сделались совсем тесными.

т̷ы̵ с҈т̴р҈а̵н̶н̷о̸ н̴а̵ м҈е̴н̸я̶ р҈е̷а̸г̴и҈р҈у̴е̷ш̷ь҈ н̸о̵ м҉н̷е̷ н̵р҉а̵в҈и̶т̵с̴я̴

— Нет, — прохрипел Гэвин, собрав последние крохи здравомыслия и старательно отгоняя воспоминания о том, каким был на ощупь упругий розовый язык.

Рик промолчал, но очень выразительно снова об него потёрся, уже потому что так хотелось ему самому. Какое-то бесконечное мгновение Гэвин думал, что сейчас он не остановится, рванёт когтями одежду, и произойдёт что-то охуительное и непоправимое. Но случилось совершенно другое.

«Лиззи» тряхнуло так, что они оба полетели на пол под страшный скрежет обшивки. Даже ментальная связь, заставляющая их обоих концентрироваться только друг на друге, распалась. Рик встряхнул головой и встревоженно заклекотал, а Гэвин наткнулся пальцами на икаль и торопливо его надел, отгораживаясь от искушающей чужой силы.

И застонал, привычно ощупав пространство вокруг. Из бездонных глубин поднимался спрутоглав, обвивая щупальцами два застывших корабля. Обшивка трещала и сминалась, крейсеру досталось больше, и он просто переломился пополам; в открывшийся стыковочный коридор жадно хлынула Бездна, заполняла собой трюм, шелестела по переборкам.

— Твою мать, нам пиздец!

От спрутоглава Гэвин знал единственный способ спастись — свалить, надсаживая реактор форсажем, оторваться на приличное расстояние и скакнуть за ближайший гейт, окончательно запутывая след. От Бездны спасения не было вовсе, разгерметизировавшийся корабль был обречён. Спаскапсула на «Лиззи» предусмотрена всего одна, и Гэвин ломанулся к ней со всех ног, хотя знал, что это бесполезно — крошечный челнок сквозь Бездну едва ползёт, спрутоглав успеет сожрать оба корабля и с удовольствием им закусит. О Рике он как-то опять умудрился забыть и слегка охренел, когда гибкий длинный хвост обвился вокруг пояса и швырнул в пилотское кресло, выбив дух. Икаль слетел с головы.

п҉р̴и̸с̶т̵е̸г̷н҈и҉с҈ь̵

Рик подцепил когтями приборную панель, рванул, сдирая крышку вместе с болтами, и закопался в переплетение проводов по плечи. По чёрному хитину скользнули голубые светящиеся полосы, складываясь в чёткий контур сложной микросхемы, на мгновение моргнул визор, внезапно включившись, и Гэвин успел заметить график состояния «Лиззи». Нижняя палуба с мёртвым реактором и средняя, с трюмом, оказались намертво загерметизированы, чтобы Бездна не расплескалась по кораблю.

— Как ты, блядь…

С̷И̴Д̴И҈

Он шлёпнулся обратно в кресло и таки пристегнулся. Слишком уж уверенным выглядел Рик, будто точно знал, что делает, будто водил этот корабль лет десять, знал каждый провод… А ещё Гэвин присмотрелся внимательнее и понял, как биологическая пушка подключается к «Лиззи».

Напрямую. Шипы на хитине оказались разъёмами, и Рик сноровисто втыкал в себя кабели, светящиеся полосы на угольно-чёрном теле сияли всё ярче, и вместе с ними включалось освещение, ожил визор, зажужжала астролябия… Откуда он брал энергию?

Контур на хитине окончательно замкнулся, засиял так, что смотреть стало невозможно, и вместе с этим по кораблю прошла знакомая дрожь ожившего двигателя и разгоняемого форсажа. «Лиззи» дёрнулась, припадая на правый маневровый — человеческая конечность к кабелям не подключалась.

Рик запрокинул голову, заклекотал, срываясь на хрип, у Гэвина, наконец-то, включилась соображалка — и отвисла челюсть. Он бросил неверящий взгляд на визор, на мёртвый реактор в графике состояния, на форсаж, наращивающий обороты, на маневровые, разогретые для рывка, и охренел настолько, что просто потерял дар речи. Рик сам был реактором. Питал корабль, кормил собой, выжигал себя изнутри, отдавал энергию в движок, маневровые подрагивали в такт его сердцебиению.

Светящийся контур на хитине полыхнул ослепительно голубым, «Лиззи» бросило вперёд. Смотреть на Рика было невозможно, и Гэвин смотрел на визор — форсаж разогнался до максимальных оборотов, маневровые горели, сжигая выхлопом щупальца спрутоглава. Мощности корабельного реактора не хватало включать маневровые одновременно с форсажем, мощности живого оружия — оказалось достаточно, и освободившаяся «Лиззи» клюнула носом, вырвавшись из хватки.

На Гэвина брызнуло тёплым голубым. Он вздрогнул, оторвал взгляд от визора, на котором творилась чертовщина, и уставился на быстро испаряющиеся капли, но осознать, что это действительно чужая кровь, не успел.

Рик заорал. От этого мучительного вопля у Гэвина, по ощущениям, лопнули барабанные перепонки, и он сам зажмурился, застонал, сжимая челюсть до хруста; перегрузкой вдавило в кресло — «Лиззи» неслась к ближайшему гейту, сжигая перенапряжением механизмы и Рика.

Я̶̕͢

б̶о̴л̷ь̸ш̵е̷

н̵е̴ м̴о҈г҉у̴

Овальная громада неумолимо наползала на визор. Нужно было тормозить и разворачиваться, иначе инерцией их размазало бы по гейту, но у Рика сил совсем не осталось, он как-то обмяк, и только его человеческая рука подтянула поближе кресло пилота, словно пытаясь хоть как-то защитить при столкновении.

«Лиззи» врезалась в гейт. В последний момент Рик выдрал одну хитиновую руку из мешанины проводов, правые маневровые выключились, и корвет на несколько градусов развернуло на остаточной тяге, толкая разбитый корабль внутрь.

Гейт сработал.

========== Часть 4 ==========

По высокому, светлому, почти белому небу медленно плыли медовые облака. Гэвин моргнул. Облака никуда не делись, а к зрению понемногу добавлялись остальные ощущения. Шумел прибой. Прохладный свежий ветер приятно остужал покрытые испариной виски. В плечо неудобно впивалось что-то острое.

Гэвин шевельнулся, острое куда-то сместилось, сдвинулось, плечи потеряли опору, и он повис на ремнях безопасности. Одновременно с этим включились все остальные чувства разом, и он застонал, смаргивая выступившие слёзы. Как же, блядь, больно-то!

Отдышавшись, он поднял голову. Болело где-то там, в мешанине стекла и металла, из которой он торчал наружу как затычка в бочке. За спиной зашуршало, Гэвин нервно завертел головой, и сверху успокаивающе застрекотали — Рик склонился над ним, закрывая собой небо.

Ему тоже досталось. Контурные линии на хитине уже не светились, но всё ещё были видны, словно не могли закрыться до конца, кое-где до сих пор сочилась голубая кровь. Человеческая рука нелепо болталась, вывихнутая или сломанная, на первый взгляд непонятно, но Рик ею не шевелил и потянулся к ремням тремя остальными, подёргал, проверяя на прочность, и запрыгнул Гэвину на пояс, зацепившись за них когтями.

Он оказался удивительно лёгким для своего роста и комплекции, шуршал там чем-то, по бокам от гэвиновой головы скатывались обломки плит палубных перекрытий, боль нарастала, становясь острее и пронзительней.

— Что ты там, блядь, делаешь, — всхлипнул Гэвин, искусав себе губы в кровь, чтобы позорно не орать в голос.

Вместо ответа Рик спрыгнул вниз, взрезал ремни острой кромкой ногтей и потащил его наружу. Но заорал Гэвин вовсе не от боли, не от вида собственной левой ноги, в голени которой торчал здоровенный кусок стекла, а потому что вставшая на дыбы палуба наконец-то перестала загораживать обзор, и он увидел разбитую в хлам «Лиззи»… И гигантского спрутоглава, выползающего на берег.

Ублюдок Бездны не потерял их из виду, пролез через гейт и сейчас раздувался исполинской уродливой жабой, готовясь прицельно плюнуть ядом. Плевок спрутоглава насквозь прожигал титановую обшивку штурмовых дредноутов. Гэвин бы обязательно попытался выбежать из зоны поражения, будь у него обе ноги целые и невредимые, но у Рика были другие планы.

Он опустил Гэвина на песок и прижал к его вискам нижнюю пару ладоней.

в҈п̴у̵с҈т̵и҉ м҉е̸н̶я҉

— Отвали, Рик, нашёл время, — Гэвин приподнялся на локтях, заозирался в поисках хоть какого-нибудь укрытия, но за исключением каркаса и жалкой груды обломков, оставшихся от «Лиззи», берег был удручающе ровным и пустым. Невысокие скалы маячили вдалеке и манили недоступностью.

Рик зашипел, давление на щиты усилилось, и Гэвин зажмурился, изо всех сил удерживая мысленный барьер. Порождения Бездны тоже были псиониками, и даже под угрозой смерти он бы не согласился ослабить защиту рядом с одной из опаснейших тварей.

Твёрдые ладони сжались сильнее, царапая кожу когтями, Рик зло, отрывисто рявкнул — и всю ментальную защиту в один момент слизало, как волны Бездны слизывают следы на песке. В гэвиновой голове двум сознаниям было тесно, Рик ворочался там, ворошил воспоминания прожитых лет, ёрзал, безжалостно сминая накопленные за тридцать шесть лет знания, а когда вроде бы угнездился и затих, угнетая невыносимой тяжестью своей силы, Гэвин даже не успел облегчённо вздохнуть.

Его голова просто взорвалась. Лопнула, разлетелась ошмётками по берегу — именно так он себя чувствовал, когда хрипел, пускал слюни и бессильно корчился в безжалостной хватке риковых рук, а через мозги рвалось наружу что-то страшное, обжигающе горячее, ослепительно белое, состоящее из огня и света, растягивающее мгновения в безнадёжную, ужасную вечность.

И когда это невыносимое, лютое, мучительное заполнило его до конца — Рик повернулся лицом к спрутоглаву. Биологическая пушка была готова выполнить своё предназначение. И выстрелила.

Увидеть проявление псионической силы человеческими глазами невозможно, но Гэвин, зажмурившись так, что векам было больно, всё равно видел — потому что видел Рик, и глаза у них сейчас были общие. Диод на вытянутой башке был вовсе не диодом, это было дуло, которое выплюнуло луч холодного, колючего света. Пронзённый этим лучом спрутоглав неподвижно замер, зияя аккуратной ровной дырой на месте восьми сердец, а потом шумно обрушился на берег, расплёскивая накопленный яд.

От брызг Рик прикрыл Гэвина собой. По хитину едкие зелёные капли бессильно сползли, а человеческую конечность посекло, яд проел кожу, мышцы и кости насквозь. Рик раздражённо дёрнул плечом, и рука отвалилась. Гэвин шарахнулся подальше, задел торчащее стекло, голень вспыхнула болью, и сознание, наконец-то, милосердно померкло.

Медовые облака всё так же неторопливо плыли по высокому светлому небу. Гэвин понятия не имел, как долго пробыл без сознания, поискал солнце глазами, не нашёл, очень удивился и только потом вспомнил, что в сумеречном секторе угасающего янтаря так и должно быть.

в̴ы̵ т̸а҈к̶и̵е҉ с҉л̴а҉б̵ы̵е҉

Первое, что он услышал, придя в себя — голос Рика, который больше не пробивался сквозь барьер. Он вливался сразу в голову, такой приятный, завораживающий, заслушаться — раз плюнуть. Да и сила Рика больше не сдавливала ментальный щит. Она плескалась вокруг и внутри, сплелась с собственной псионической силой, так тесно — не разделить.

в̷ы̶ т̷а̶к҉ м̴н̷о̷г҈о̸ м҈о҉ж҈е҉т̶е̶ и̷ н҉и̶ч̸е̷г̵о҈ н҉е̷ у̸м̴е̴е̶т̶е҉

За левую ногу бесцеремонно цапнули твёрдые когтистые пальцы. Гэвин чувствовал только чужое прикосновение и лёгкое онемение в голени, но всё равно дёрнулся и приподнялся на локтях. Рик придирчиво осматривал застывающий на воздухе медицинский гель, со всех сторон затянувший сквозную рану, рядом блестела белым боком раскрытая коробка корабельной аптечки. Выглядело живое оружие неважно — потрёпанное, чёрное и стрёмное, без одной руки, но Гэвин всё равно прикипел глазами к голубой окружности диода, а не к рваному обрубку плеча. Это был не диод. Дуло. Он передёрнулся, вспоминая выстрел, от которого до сих пор мурашки ползали по спине.

— Так, — горло пересохло, и пришлось основательно откашляться, чтобы говорить, не напоминая голосом хриплое воронье карканье. — Что вообще произошло?

Гэвин ровным счётом нихрена не понимал, кроме того, что Рик вывернул его мозги наизнанку и едва не выжег, используя скромный дар человека как своеобразную линзу.

— Что ты сделал? Как?

т̶ы̵ т҉е̶п̴е̷р̴ь̶ м҉о̷й҉ ч̶е̸л̵о̸в̸е̶к̵ Г҉э̶в̷и̴н̷

Рик отпустил его ногу, со странным, нечитаемым выражением глаз посмотрел на свои ладони, и Гэвин почувствовал, как сердце в груди буквально переворачивается. Рик впервые назвал его по имени.

и̸ я҉ п҉о҉ч҉е҉м̷у̵-̷т҉о̶ э̸т҉о̵м҈у̷ р̸а̷д̴

Рик поднял голову и посмотрел Гэвину в глаза. Непонятно как, но чёрная страшенная тварь казалась растерянной. Захотелось опять его погладить, и Гэвин даже потянулся ладонью, но тут до мозгов кое-что дошло, и он замер с нелепо вытянутой рукой. У него ничего не болело. Ничегошеньки. Даже в голове после бушующего огня и колючего света осталось только лёгкое онемение и покалывание в висках. А в раскрытой коробке аптечки три шприца с обезболом лежали целенькие, нетронутые.

— Рик?

Рик моргнул. Поднялся и поковылял к разбитой «Лиззи», чуть подволакивая левую ногу, хвост бессильно волочился по песку.

— Рик?!

Несомненным плюсом их тесной ментальной связи стало взаимопонимание. Гэвин не сразу бы сумел облечь смятение в какие-то внятные слова, кроме «да какого хрена-то?!», но образовавшаяся связь позволяла обойтись минимумом вербального общения.

т҉ы҈ м̸о̸й̸ ч҈е̸л̷о҉в̶е҉к̶ и҉ я҉ з̷а̴б̶р̶а̴л̵ т̶в҈о̵ю̴ б̸о҈л̴ь҈ с̶е҉б҈е̷

— Эй, а почему это работает только в одну сторону? Это нечестно, у тебя, вон, вообще руки нет!

т҈ы҉ х̸о̷ч҈е̵ш҉ь̷ м̷е̴н̷я̷ п̵о҈ч̴у҈в̵с̷т҈в̵о̵в̸а̴т̴ь

В мысленном голосе Рика слышалась одновременно и насмешка, и одобрение, и даже какое-то двойное дно. Гэвин подумал, что живое оружие быстро учится — после того, как Рик залез в его башку, фразы стали куда более осмысленными и структурированными. Теперь, закрыв глаза, можно было запросто представить, что собеседник — живой человек, а не биологическая пушка. Если забыть, что мысленно люди не общаются.

Адреналин понемногу трансформировался в короткую нервную дрожь, и мягкий мысленный голос её почему-то усиливал, будоражил кровь и воображение. Лучше б Рик и дальше орал, чем бархатно мурлыкал даже не в уши — в мозг. Гэвин предпринял последнюю попытку прекратить откровенно наслаждаться тем, как приподнимаются волоски на коже от каждого слова, раздающегося где-то в недрах головы.

— А ты вслух вообще умеешь разговаривать?

Рик насмешливо клекотнул, будто показывая, что его горлу человеческая речь недоступна, и зарылся в обломки «Лиззи».

я҈ н̵е̵ с҈о̷з̴д҉а̶н̶ д̶л̴я҉ р҈а̵з̶г̸о̶в̸о̸р̷о̷в̶

Гэвин смотрел, как живое оружие потрошит разбитый корвет, каким-то звериным чутьём отыскивая обвалившуюся кладовую, и думал, что создавали Рика для очень узких и негуманных целей.

Рик не контролировал свой псионический дар и орал в мозги так, будто его никто никогда не слышал.
Рик говорил отрывистыми, короткими рублеными фразами, словно никогда не пользовался речью в диалогах, и имел скудный словарный запас.
Рик не умел обращаться с людьми бережно и хватал так, что у Гэвина наверняка уже налились синяки на боках, но проверять было откровенно лень.
Рик учился: соизмерять голос и силу, окрашивать мысленную речь эмоциями, спасать человеческую жизнь, а не заканчивать её одним взмахом когтей…

Гэвин моргнул. Почему Рик его не убил? Почему спас? Он же терпеть не мог людей — стылая ненависть его эмоций очень хорошо запомнилась вместе с чёткими, выверенными ударами, когда он играючи разделался с абордажной командой и безжалостно вырезал экипаж крейсера. Заодно вспомнилось сладкое, восторженное упоение чужой смертью, тело снова окатило теплом, и Гэвин со свистом втянул прохладный воздух сквозь стиснутые зубы. Для любви биологическое оружие уж точно не выращивали.

«Ты хочешь меня почувствовать».

Гэвин хотел. Очень хотел. Всё ещё хотел, и плевать на крушение, рану и недавнюю близость смерти. Поэтому позволил себе расслабиться, помечтать, как крепко его держали чересчур сильные руки, вспомнить восхитительное чувство чужого тёплого тела — слишком твёрдого, местами колючего, слегка шершавого. Влекущий приятный запах. Как Рик потёрся об него всем собой — потому что мог и хотел, и тогда Гэвин сказал «нет», а сейчас бы просто развёл колени. И даже не потому, что Рик спас ему жизнь раза три за сегодняшний день.

Пожалуй, настало время признать, что несмотря на страшенный вид, бесцеремонные повадки и пугающую способность перешибить человека одним плевком, Рик Гэвину нравился.

А вот о том, что они с Риком связаны мозгами, он как-то не подумал. Тело наливалось томной, сладкой истомой, от которой хотелось не жарко и жёстко трахаться, а медленно и чувственно заниматься любовью, и всё это ухнуло в связывающий их канал силы. Эмоциональные и телесные ощущения, колючие мурашки, жаркая теснота белья, приятное чувство привставшего члена, только-только осознанная симпатия…

Ковыряющийся в недрах разбитого корвета Рик резко выпрямился, выронив найденные консервы. От него прилетела растерянность, удивление и какая-то запредельная жажда познания, и Гэвин резко очнулся, вспомнив, что теперь в собственной голове он не один; прищурившись, посмотрел на берег, усыпанный обломками… И ничуть не пожалел о досадной случайности. Если его вычислили посреди Бездны — значит, и тут найдут. Несколько часов, может, суток — а потом он вернётся в бурный сектор опаляющей лазури, в бюрократический ад страховок и лицензий, а Рик — в клетку, и они никогда больше не встретятся.

Поэтому Гэвин вдохнул, набираясь решимости, выдохнул, прикрыл глаза, прислушался к присутствию Рика в своей голове — и целенаправленно послал в его адрес щедрую порцию желания чужого прикосновения, надеясь, что его правильно поймут.