Название: Let me see you stripped
Автор: Shelen (Мгхам)
Бета:  Valemora
Пейринг, персонажи: Гэвин Рид/RK900
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Предупреждения: ООС
Размер: 2174
Краткое содержание:
Посвящение: Шипперским войнам, команде RK900 x Gavin Reed, и автору прекрасного арта Nusyathecat!
Примечания автора: Работа написана под впечатлением от арта художника Nusyathecat.
Тысяча благодарностей за чудесные арты, вдохновляющие на творчество!

читать дальше
Жахнуло так, что слышно было, наверное, даже в Канаде. Гэвин на мгновение оглох и ослеп, но когда проморгался, подумал, что кому пришел пиздец от взрыва электромагнитной бомбы, так это жестянкам.

— Девять! — рявкнул он в рацию. — Что у вас там происходит?!

Тишина на линии нервировала до дрожи. Чтобы не психовать, Гэвин начал считать про себя, но на двадцати терпение окончательно закончилось.

— Девять, ебать твои микросхемы!

— Всё в порядке, — с ненормально длинными паузами между словами отозвался RK900. — Террорист обезврежен.

Гэвин выдохнул, закрыл щиток шлема, дождался отрывистой команды Аллена в наушнике и выдвинулся к складским воротам. Девять он увидел почти сразу — и с души как камень свалился. Андроид зябко кутался в свой пиджак, движения были всё ещё немного заторможенными, но однозначно он был жив и цел.

— Ты как?

— Всё в порядке, детектив Рид, — Девять подтянул рукава пиджака, пряча в ткань ладони. — Не волнуйтесь.

— Я не… — Гэвин заметил подъезжающую машину техников и тут же осёкся. — Девять?

— Всё хорошо, — поспешил успокоить RK900. — Просто сбои в работе программного обеспечения. Меня даже разбирать не будут.

Гэвин снова выдохнул.

— Только отчёт придется писать лично, — добавил Девять, протянул рабочий планшет, заметил брошенный острый взгляд и виновато пожал плечами. — Сбои. Я сейчас не в состоянии подключаться к технике.

Отчёты были не самым страшным злом в жизни Гэвина Рида, и он бесстрашно в них окунулся. Сперва — на месте разминированного склада, потом — за рабочим столом опенспейса, потом — в такси, с планшетом в руках. И только дома от него оторвался, добил последнюю форму, отправил, вытянулся на диване…

И понял, что он всё ещё один. Девять не вернулся. Гэвин вытащил смартфон, посмотрел на время — почти два ночи — выругался и, промахиваясь по кнопкам, настучал короткое сообщение на номер, давно вызубренный наизусть. Ответ пришёл почти мгновенно.

«Отладка заняла больше времени, чем планировалось. Доброй ночи».

Подозрения всколыхнулись с новой силой. Не то, чтобы Гэвин не доверял собственному андроиду… Но прежде чем он нашёлся со словами для следующего сообщения, смартфон пиликнул ещё раз.

«Не волнуйтесь, детектив Рид».

Гэвин вздохнул и отложил телефон. Завтра выходной, и он поклялся себе взять пластиковую жопу за пуговичку его наглухо застёгнутой рубашки и заставить ответить за всё.

А потом, чуть позже, лёжа в своей удобной мягкой постели, понял, что отвык спать один. Кто бы мог подумать, что всего за три месяца какой-то андроид заменит привычку спать в одиночестве на привычку спать, обнимая тёплый биопластик? Да скажи кто-то Гэвину подобную ересь до восстания машин, он бы смеялся до колик в животе. После восстания было уже не смешно, хотелось стрелять по каждой подозрительной жестянке, а подозрительными он считал всех.

Потом такую жестянку всучили ему самому. Департамент госбезопасности отказался от партии RK900, не доверяя машинам, и андроидов с аналитическим мышлением отдавали за бесценок куда только могли. В участке их было штук шесть. Напарники? Упаси Господь, какие напарники, это же ходячие планшеты с кучей функционала!

Ходячий планшет торчал за плечом в опенспейсе — сперва нервировал до дрожи, а потом Гэвин привык и стал считать, что это удобно. Можно, не оборачиваясь, поманить пальцем, можно говорить негромко, зная, что неразборчивый бубнёж услышат только одни уши.

Ходячий планшет повадился сопровождать Гэвина домой — чаще всего детектива осеняло какой-нибудь догадкой почти перед сном, и можно было не тянуться за смартфоном, чтоб записать, не ждать утра, чтобы проверить и собрать информацию: электронный ассистент за ночь обрабатывал кучу материала, выстраивал жизнеспособные гипотезы, и оставалось только выбрать наиболее подходящий вариант.

Ходячий планшет, в конце концов, просто радовал взгляд. До андроида не хотелось доебаться, как до его предшественника, он не напрягал живой мимикой и имитацией чувств, он был отстранён, холоден, безупречно вежлив и послушен.

Когда ходячий планшет впервые проявил неположенные машине эмоции и коснулся гэвиновой щеки кончиками пальцев, Гэвин охуел настолько, что буквально впал в ступор и не отшатнулся, не приказал отвалить, не потянулся за пистолетом. Стоял столбом, приоткрыв рот, а RK900 трогал его лицо — нежнейшими, аккуратными, невесомыми и пиздец какими целомудренными прикосновениями — и говорил. Тихим, вежливым и почти безэмоциональным голосом он говорил вещи, от которых сердце то падало куда-то в желудок, то норовило выскочить через горло.

Гэвин слушал, понимал, что падает в бездну, но не мог ничего сделать. Ни с собой, ни с ним. Ходячий планшет назвался Ричардом. Ходячий планшет безбожно льстил — рваной человеческой логике, несовершенству человеческого тела, внутренней человеческой силе и внешней человеческой слабости.

Гэвин должен был выстрелить ему в процессор и написать докладную в «Киберлайф».

Гэвин его поцеловал.

Он понятия не имел, как функционировали электронные мозги. За пределами квартиры RK900 был Девять — верным помощником детектива, и ни один техосмотр не находил отклонений в системе послушания, словно андроид умел самостоятельно отстраивать стену приказов, выходя за порог, и заново разбивать её каждый вечер. В гэвиновом же доме и в гэвиновой постели RK900 был нежным, отзывчивым любовником Ричардом, умеющим заваривать лучший утренний кофе в Детройте, спорить до хрипоты о текущем деле и отдаваться с такой страстью, что от одной мысли о постели голодная змея желания сворачивалась в животе и требовала ещё.

Эти воспоминания были самыми приятными. Гэвин улыбнулся, поёрзал на гладких простынях и заснул. Снились ему уже не такие приятные вещи, но рассвет всё вымарал из памяти, осталось только смутное чувство беспокойства и тревоги. Он полежал немного — рано, половина шестого, в выходной спать бы и спать… И решительно поднялся с постели.

Споткнувшись взглядом о прямую спину андроида в чёрно-белом форменном пиджаке, решил, что сон был неспроста. Ричард готовил кофе, насыпал зёрна в кофемолку экономными, скупыми движениями, и в его силуэте сквозила какая-то странная скованность, робость. Гэвин смотрел на него со спины и понимал, что раньше никогда не видел своего андроида таким.

Ходить вокруг да около и осторожно подбираться к сути он не любил что на работе, что дома. Поэтому подошёл со спины, обнял выпрямившегося Ричарда за пояс и коротко спросил:

— Ну?

Биопластик под руками просто закаменел. Ричард нервно поправил рукав пиджака, и у Гэвина бровь невольно полезла вверх, когда он увидел перчатки.

— Ричи?

Ричард коротко выдохнул, словно за одно объятие нагрелся сверх нормы. Гэвин накрыл его ладонь своей.

— Вот что, — сказал он, обхватывая пальцами широкое запястье. — Три месяца назад ты доверил мне свою девиантность, и я тебя не подвёл. Неужели это ещё серьёзнее?

— Нет, — Ричард даже головой качнул. — Просто…

Гэвин ждал, чуть сжимая пальцы, и дождался — Ричард высвободился из объятия, развернулся и медленно протянул ему руку раскрытой ладонью вверх, позволяя стянуть перчатку. Белая плотная ткань сползала неохотно, обнажая матовый пластик, не покрытый скином. Чёрный.

Ричард едва не дёрнулся, когда человеческие пальцы зачарованно коснулись пластика. Гэвин много раз видел андроидов без скина, знал, что материал, из которого их делают, белый, гладкий и чуть-чуть блестит. Пластик RK900 на ощупь оказался чуть шершавым, густого чёрного цвета, стыки пластин слегка подсвечивались голубым изнутри.

— Это ненадолго, — поспешил пояснить Ричард, с трудом удерживая руку неподвижно и нервно мигая диодом. — Несколько дней, пока разработают патч. Это…

— Это охуенно, — восхищенно пробормотал Гэвин и переплёл их пальцы. Контраст живой светлой кожи и угольно-чёрного пластика завораживал и будоражил. Сразу же захотелось увидеть эту совершенно нечеловеческую руку на члене, да так сильно, что кровь отхлынула от мозга, стоило только представить.

И прилила чуть пониже живота, любимые хлопковые слипы тут же сделались тесными и неудобными. Гэвин с трудом оторвал взгляд от этого прекрасного, чёрного как ночь, пластика, посмотрел Ричарду в лицо… И только сейчас понял, какими глазами андроид на него смотрел — как на какое-то невообразимое чудо света, словно поверить не мог, словно ждал чего угодно, только не восхищения. Диод напряжённо бился густым желтым.

— Думал, я испугаюсь? — Гэвин ухмыльнулся. — Или мне будет противно?

Ричард кивнул.

— И тебе… Не противно? — бархатный голос отчетливо сбойнул, дрогнул, обнажив электронные скрипящие нотки. — По статистике, большинство людей негативно воспринимают андроидов без декоративного покрытия, а я ещё и отличаюсь от других.

— Пойдём, — Гэвин потянул его за руку за собой, в спальню. — Я покажу тебе, как мне не противно.

Трусы небрежно полетели на пол, постель успела выстыть и приятно холодила спину, когда он упал среди подушек и протянул руку Ричарду, недоверчиво замершему на пороге.

— Иди сюда, — позвал Гэвин. — И потрогай меня.

Член упирался в пупок и нетерпеливо истекал смазкой, ронял на живот скользкие прозрачные капли. Ричард раздевался быстро и аккуратно, только рубашку снял последней, немного замявшись. На правой руке скин отсутствовал почти до локтя, и Гэвин невольно поёрзал, предвкушая.

Прикосновение оголённого пластика вызвало волну сладких мурашек. Ричард осторожно потрогал скулу, скользнул рукой на шею, потом на грудь — Гэвин едва сдержался, чтобы не застонать в голос, подался вперёд, желая большего. И Ричард осмелел, вжал пластиковую ладонь в живот, провёл вниз с нажимом, чуть царапая кожу острым краем пластин.

— Ещё.

Гэвин чуть не задохнулся. То ли от острого царапающего ощущения, то ли от потемневшего взгляда Ричарда, который оседлал его бёдра и, уже не боясь, гладил широкие гэвиновы плечи, сжимал пальцы, оставляя быстро исчезающие красные полоски на коже. Считывал каждую реакцию, убеждался, что Гэвину действительно нравится, что Гэвин действительно хочет — и, когда все сомнения развеялись, снял скин со второй руки.

От интенсивности ощущений мозги плавились. Теряя остатки самообладания и терпения, Гэвин нашарил под подушкой тюбик со смазкой, Ричард понятливо приподнялся, позволяя просунуть руку между разведённых бёдер и втолкнуть скользкие от смазки пальцы между аккуратных пластиковых ягодиц.

Кажется, застонали они оба в унисон. Ричард всегда был отзывчивым в постели, а Гэвин тащился от того, как тугие гладкие стенки обхватывают пальцы, и остро жалел, что так и не сподобился заказать зеркало на потолок. Он бы очень хотел увидеть, как чёрные пластиковые руки с нажимом скользят по груди и сжимают сосок.

— Сфотографируй, — попросил он, выгибаясь под царапающими ласками и оттягивая себе яйца, потому что готов был кончить уже сейчас. — И отправь мне на смарт…

И когда в тишине комнаты раздался звук входящего сообщения, в голову пришла ещё более заманчивая идея.

— Ричи, — выдохнул Гэвин, притираясь скользким от смазки членом к упругим ягодицам. — Ты же под скином весь такой, да?

Ричард замер.

— Ты серьёзно, Гэвин?

— Более чем, — рукой, не выпачканной в смазке, Гэвин нашёл жёсткое пластиковое бедро, сжал крепко пальцами. — Покажи мне себя всего. Я хочу видеть, кого люблю.

Это был запрещенный приём. На признания в любви Ричард всегда остро реагировал, и сейчас вздрогнул, ошеломлённо посмотрел светлыми, пронзительными глазами… И снял скин.

Гэвин первый раз видел, как это выглядит. Кожа, идеально имитирующая человеческую, стремительно истончалась, растворялась, оголяя антрацитовый пластик. Он вскинул голову — собственная ладонь на бедре смотрелась невыносимо порочно, слишком белая на чёрном, чуткие пальцы ощущали едва заметные, ровные края стыков.

Невыносимо захотелось узнать, какой теперь Ричард внутри. Скользнув рукой по фактурному бедру, Гэвин приподнялся на локте, двинул ладонью, всё ещё зажатой между их телами, оглаживая ягодицы, нащупал вход — гладкий, без привычных складок и морщинок — и поклялся себе, что потом обязательно потрогает эту гладкость языком.

Лицо Ричард оставил, прикрыл глаза и мягким, осторожным движением положил ладонь поверх руки, стиснувшей бедро. Будто боялся спугнуть. Гэвин перестал ощупывать его ягодицы, привстал на постели и цепко ухватил широкое чёрное плечо.

— Покажи.

Красивое лицо исказилось на мгновение — и истаяло, исчезли родинки, брови, ресницы и густые волосы, только глаза остались прежними, широко распахнутые, льдистые, родные, и диод на виске заходился трепетным алым. Вспомнились характеристики из мануала — укреплённый корпус выдерживал выстрел в упор. У RK900 вообще было очень мало уязвимых мест. У Ричарда оказалось очень нежное, уязвимое сердце.

Контраст несокрушимого пластика и ранимой души разрывал Гэвину сердце. Сейчас Ричарда нельзя было повредить или ранить, а вот убить одним неосторожным словом — запросто. Поэтому Гэвин ничего не сказал. Он коротко выдохнул, сдвинулся на постели, сжал покрепче пальцы на пластике цвета воронова крыла — и двинул бёдрами, толкаясь членом в упоительную упругую тесноту.

У Ричарда дрогнуло лицо. Это была не мимика в прямом смысле этого слова, просто лицевые пластины сдвинулись и тут же вернулись обратно, но в ответ на это короткое движение у Гэвина сердце трепыхнулось в груди. Видеть проявление чувств на пластиковой оболочке, для этого не предназначенной, оказалось тем ещё испытанием для выдержки.

— Господи, Ричи, — он потянул его на себя, Ричард послушно наклонился и вмазался твёрдыми губами в мягкие, горячие, ждущие.

Это был самый странный поцелуй в жизни Гэвина Рида. Под слоем подвижного биопластика ощущались какие-то механизмы, сам материал был слишком упругим и не проминался даже если куснуть, а внутри — всё тот же привычный язык, шелковая гладкость нёба и острая кромка зубов.

Это был самый жаркий поцелуй в жизни Гэвина Рида. Вместе со скином у Ричарда явно пропали какие-то шестерёнки в голове, и так жадно и голодно андроид целовался впервые. Казалось, вместе с исчезнувшей кожей он отпустил какую-то часть себя, раньше сдерживающую пыл и страсть, и Гэвин не мог бы сейчас точно сказать, он трахает Ричарда, или Ричард его втрахивает в постель, отдаваясь так, будто это их первый и последний раз.

— Гэвин, — позвал его Ричард сбивающимся на статику голосом. — Гэвин!

Ответить Гэвин не мог. Острое, мучительное удовольствие скрутило всё тело, выжало досуха, сердце колотилось о рёбра на пределе возможности, и безжалостная сладкая волна ударила прямо в основание черепа. Из всего мира осталось только затихающее блаженство и горячая, дрожащая тяжесть сверху. Чёрная как смоль или неизведанные глубины космоса. Подсвеченная голубым по стыкам, царапающая кожу острыми краешками пластин. Вздрагивающая от разделённого на двоих удовольствия.

— В следующий раз, — Гэвин с трудом расцепил собственные пальцы, впившиеся в пластик. — В следующий раз, Ричи, ты будешь сверху во всех смыслах. И без скина.

Вообще Гэвин не любил принимающую позицию, а покладистый Ричард никогда не настаивал. Но сейчас, лёжа под тяжёлым, пластиковым телом, умудрившимся его не придавить, поглаживая широкую, вздрагивающую под пальцами спину, Гэвин понял, что очень, очень хочет. Поэтому улыбнулся, поймав удивлённый взгляд серых глаз, и озорно подмигнул.

И Ричард светло улыбнулся в ответ.